Он, жестоковыйный, пахнет свежей доской и по штучке отсчитывает песчинки, оставшиеся в его песочных часах до Самого Последнего из Последних Сроков.
В одной из многих рук его зажата компьютерная мышь, в другой - ручка, в третьей - телефонная трубка, в четвёртой - мобильник, в пятой - кружка с кофе (щедро, щедро надо полить его алтарь чёрным кофеем, чтоб сжалился он и умилостивился!), в шестой - ежедневник, в седьмой - распечатанные тексты и графики, пальцы восьмой и девятой быстро скачут по клавиатуре компьютера, десятая вставляет флэшку в USB-дырку, одиннадцатая утирает пот со лба, двенадцатая подпирает усталую голову, тринадцатая... впрочем, он и сам не знает, что она делает, его тринадцатая рука. Деловито принюхивается к чему-то упитанный спутник Бога Дедлайна - зверь Песец.
И чем ближе к Самому Последнему Сроку, тем теснее сжимаются невидимыми узами его жестокие руки на горле у тех, кто щёлкает клавишами мыши. Покрывает листы бумаги нечитаемыми каракулями. Второпях объясняет что-то сразу по двум телефонам, стараясь не поставить кружку с кофе на ценные бумажки, разбросанные на столе. Листает страницы ежедневника, пытаясь найти нужную информацию. Безжалостно стучит по клавишам компьютера. Шипит на медленно загружающийся с флэшки файл. И так до самыя дедлайна, Марковна, ино ещё побредём.
Зато когда отправлен последний файл, просмотрен последний документ, вычитан последний текст, а дедлайн ещё не настал - можно блаженно откинуться в кресле, с хрустом покрутить затёкшей шеей и со спокойной душой забыть о запахе свежей доски. До следующего дедлайна.
И уехать. В Питер.
