Дореволюционные, на плотном картоне с золотыми вензелями, до- и послевоенные. Мои предки. Купцы из вчерашних крестьян, не знающие, куда девать широкие, как лопаты, руки. Священники в окружении семейств. Врачи, инженеры, учителя, прочие кухаркины дети - к ним примерялось новомодное тогда словцо "интеллигенция". Москва, Иваново, Ярославль, несуществующая теперь Молога, над которой вот уж много десятилетий плещется волжская вода. Молодые, с твёрдыми подбородками, ясными глазами, модным зачёсом надо лбом. Девушки в платьях по "последнему слову" моды - кто сейчас вспомнит и поймёт эти слова.
Дети на руках у родителей - сгинувшие в лагерях, сосланные в Казахстан. Тётки-поповны, незамужние - я помню их старенькими, помню опустевшие резные флакончики из-под духов у них на старом трюмо с потемневшим зеркалом. Помню старые книги, в которых попадались засушенные лцветы - хрупкие, невесомые лепестки. Прабабушка Лиза, бабушка - Нина, как и я. Дедушка. Молодые, ещё совсем молодые. Азарт и юность в глазах.
Исчезнувший мир.
...все вы, все вы —
вы молчали ваш долгий век,
и вот вы кричите сотнями голосов,
погибшие, но живые,
во мне: последнем, бедном,
но имеющем язык за вас,
и каждая капля крови
близка вам,
слышит вас,
любит вас;
и вот все вы:
милые, глупые, трогательные, близкие,
благословляетесь мною
за ваше молчаливое благословенье.
М. Кузмин
