Они маленькие, аккуратные, в розово-белых форменных халатиках. Они бесшумно ходят и всё время что-то делают. Они непрерывно моют пол, вытирают пыль с тренажёров и шкафчиков, чистят раковины, оттирают следы брызг с зеркал, выносят мусор, пополняют запасы бумажных салфеток, кладут ровно коврики в раздевалке. Тишайшие восточные бело-розовые бабочки с безупречными чёрными и блестящими волосами, с раскосыми чёрными глазами, с тряпками и швабрами в руках.
Они вежливо здороваются и прощаются, больше не говорят ничего. Иногда их можно застать в раздевалке - они сидят там вдвоём-втроём и что-то говорят на своём восточном языке. Или звонят по мобильному с крыльца клуба. Но это бывает редко. Обычно они трудятся: моют, вытирают, отчищают и приводят в порядок, выдают чистые полотенца и забирают мокрые.
Иногда я вижу, как они смотрят на меня - толстую, потную, накручивающую педали на велотренажёре или с пыхтением поднимающую штангу. И на других - тонких стройных офисных дев, неспешно вытирающихся в раздевалке, накладывающих увлажняющий крем на лицо лёгкими осторожными касаниями. На немолодых тётенек вроде меня, идущих по беговой дорожке. На мускулистых качков на тренажёрах. На всех, кто за плату занимается пародией на физический труд для развлечения и улучшения себя.
Их смуглые лица непроницаемы. Они не меняют нейтрально-приветливого выражения.
Интересно, мечтают ли они о бунте? О том, чтобы разнести к чертям весь этот фитнес-клуб, куда бездельники, которым не надо целый день мыть пол и вытирать брызги, ходят сгонять жир и наращивать мышцу? Об огне, о крови, о том, как с визгом разбегаются уцелевшие качки, тётки и девы, о мрачном торжестве насильственной справедливости?
Я не знаю.
Они не скажут.
